Я ещё не кричу, но уже умею широко открывать рот. Любознательный камикадзе мог бы закрыть его познающим поцелуем , но кому это нужно? Это уже вопиюще несвоевременный вопрос. Я готова стоять голой в незасеянном поле, продуваемом всеми ветрами, ибо ощущение креста на плечах <...>. И мои ресницы движутся ужасающе плавно, без взмахов. Я в штопоре, ступоре и онемении. В лунном свете [его] слов я .хочу верить в безличность. Мне нужен повод, чтобы накрасить слова. И нет ни малейшей причины, чтобы накрасить глаза. Мои магические глаза. Осталась неделя до казни и самосуда.

/8 января 1999/